В укрытии у Дуняшки было душновато и тепло. Она зевнула разок, другой, и не заметила, как уснула.

 

Заболеть в разгар лета ангиной – что может быть обиднее? Единственный в городишке доктор как раз был в отъезде, а Федотка страшно кашлял, не мог ничего есть и исхудал так, что в один прекрасный день мама сказала:
- Все, едем в город, наверняка там есть доктор, и не один, не то что у нас. Иначе мы останемся без сына.

 

Самым манящим объектом на кухне был для Дуняшки – нет, не холодильник, как можно было бы предположить, - а ящичек с пряностями и специями, от которого так вкусно и необычно пахло, что хотелось сразу же попробовать все! Правда, через пять минут разглядывания и обнюхивания этого ящичка на Дуняшку нападал неудержимый чих.
Именно из-за возможности попасть в этот дом Дуняшка, в общем-то, стойко перенесла известие о том, что ей придется расстаться с родными на несколько дней.

 

Милка подошла к разбитому сиденью и оглядела поле битвы, где еще совсем недавно Федотка кубарем летел в колючие кусты.
- Так я и знала, - она покачала головой.
Федотка очень удивился. Он ожидал, что Милка набросится на него с упреками. А она, казалось, совсем не была рассержена.

 

Федотка сбавил скорость, и чем дальше, тем все медленнее катился его велосипед по дороге.
Поймет ли Милка, что качели сломал он, или подумает, что какой-то соседский котенок пробрался к ним, пока она спала?
Еще, пожалуй, достанется невиновному за его проделки. А даже если не достанется, какая разница? Милка наливает им такое вкусное молоко, да и вообще-то она обычно добрая. Разве справедливо устроить ей пакость и вот так трусливо сбежать?

 

Дом мостился в развилке огромного старого дуба.
И представьте себе, эта была не какая-то там лачужка в одну комнатушку, а приличный дом, с гостиной и кухней, и даже маленькой верандой, на широких перилах которой хозяйка любила растянуться в теплый день, жмурясь сквозь прозрачную зеленую листву на летнее солнышко.
Попасть в дом можно было по удобной деревянной лесенке, с такими истертыми ступенями, что они, казалось, вот-вот просядут под тяжестью очередого зазевавшегося гостя. На самом деле, лестница была вполне прочной и запросто могла пережить еще не одно поколение котов.

 

Дети увлеченно отдирали старую краску со стен, а мама мешала какую-то жидкость в большом жестяном ведре. Дом одобрительно поскрипывал и покрякивал.
Во всем этом хаосе и неразберихе брат с сестрой умудрились совершить множество удивительных открытий. Например, что старая краска не прилипает ни к хвостику ни к лапкам, а свежая, новая совсем даже наоборот, – прилипает намертво, да еще и шерстка при этом превращается в какую-то жесткую метелку. Что мама не одобряет подобные опыты, потому что отмыть эту краску с шерстки совершенно невозможно и приходится ее состригать, а ножницы в таком беспорядке попробуй отыщи. Что ремонт – это занятие, конечно, интересное, но и утомительное тоже. От которого к тому же разгорается зверский аппетит.


 

На самом дне дети обнаружили коробочку из-под молока с прекрасными гладкими речными камешками!..
- Интересно, кто это мог их сюда положить? – почесал голову Федотка.
- Наверное, папа, - предположила Дуняшка, которая была сообразительней брата. – Он ведь тоже когда-то был маленьким и понимал толк в настоящих вещах.

 

Рассуждать было некогда, нужно было спасать Морковку.
- Держись, я сейчас тебе помогу, - крикнула Дуняшка несчастной кошке, которая уже успела охрипнуть.
Она с трудом подволокла лестницу к дереву и прислонила ее к темному стволу. Морковка сначала осторожно потрогала лапкой ступеньки, как будто проверяя, можно ли по ним спуститься, и очень медленно стала сползать вниз.

 

Дуняшка всем занятиям на свете предпочитала чтение. Она брала книгу и действительно шла на речку, но выбирала местечко поукромнее и там, спрятавшись в густых кустах, уходила в свой сказочный мир и больше не видела и не слышала ничего вокруг.
А уж если погода была не ахти, то есть так себе, то есть лил дождь и громыхал гром, тогда она оставалась дома и забиралась с книжкой в мамино уютное креслице. А могла и забраться подальше от всех, в их с Федоткой комнату, чтобы ее уж точно никто не мог потревожить. Она очень не любила, когда ее прерывали на самом интересном месте.